Кольцо приключений. Книга 7. Кольцо спасения - Страница 37

Отцу Петру тоже пытались всучить залежалый товар, да только я сразу одного торговца предупредил, что устрою ревизию его гнилым зубам, несмотря на свое духовное звание. Понял, мил человек? Тот и понял, и дружкам своим рассказал. Только один из них оказался человеком неверующим. Пришлось окрестить его прямо за прилавком. Так крестник меня стал жаловать лучше остальных.

Дарья моя как будто всю жизнь в дамах благородных была. Держит меня за локоток, зонтик кружевной открыла и идет как пава по тротуару, плиткой выложенному. И вся публика в недоумении: отец Петр под ручкой с такой дамой! Вообще-то, лицам духовного звания не положено так по-мирски себя вести. Есть свои правила, чтобы матушка не одевалась так ярко, а соответствовала тоном одежды тону рясы супруга своего и держалась возле левой руки, чтобы лицо духовного звания могло крестом рукотворным благословить встречного или разогнать силу нечистую. Как у офицеров. Если офицер при сабле, то женщина держит его за правую руку, а левой он оружие придерживает. Если офицер без сабли, то женщина держит его за левую руку, чтобы правой рукой он мог приветствовать встречающихся военнослужащих.

Глава 35

Моя прогулка по городу в сопровождении дамы произвела фурор в местном обществе. Я был как бы иеромонахом, но в свободном плавании и был в числе тех, с кем не прочь бы был породниться любой состоятельный или влиятельный человек, имеющий дочь на выданье, а тут получается, что я уже женат, да и жена красавица. Получается, что я им как бы оскорбление нанес. Обиженных на меня оказалось немало как среди мужской части общества, так и среди женской его части в особенности. Последствий долго ждать не пришлось.

Вызов в жандармское управление принес нарочный в виде городового Нилыча, которого в нашем квартале все уважали и побаивались. Человек с душой, но за нарушение порядка многие получали от души.

– Так что, отец Петр, – пробасил он, сняв свою фуражечку, – вот, извольте расписаться, что прибудете к его высокоблагородию подполковнику Склянскому в его персональный кабинет.

Я расписался и задумался, а чего бы я вдруг понадобился жандармскому управлению? Если криминал, то тут полиция в синих мундирах, а если что-то связано с государственными преступлениями, то тут жандармерия в голубых мундирах. Как это у Лермонтова: «И вы мундиры голубые…». От одних голубых мундиров в начале двадцать первого века ушел и к другим голубым мундирам в начало двадцатого века пришел. Неужели эта цепочка будет связывать меня во всех веках?

На аудиенцию к Склянскому я пошел вместе с женой. Не оставлять же ее здесь одну совершенно беззащитную и беспомощную в незнакомом и чужом для нее времени.

Кабинет начальника жандармского управления был большим с огромным дубовым письменным столом и огромным портретом самодержца Российского за спиной. От этого хозяин кабинета казался маленьким и щупленьким, хотя роста и комплекции был примерно моей. Да мы тоже в этом огромном кабинете не чувствовали себя уютно.

– Отец Петр, – сказал подполковник Отдельного корпуса жандармов, – а ведь я приглашал только одного вас. А даму я не приглашал.

– А это не дама, господин начальник отделения, – сказал я, – жена моя, матушка Дарья и она должна знать, что супруг ее человек чистый во всех отношениях. Так что, не стесняйтесь, если есть что на меня, то будьте так любезны…

Как бы ни лили грязь на жандармов того времени, но нашим жандармам не помешало бы что-то взять от людей того времени, которые при всех особенностях их службы оставались людьми чести, а оборотни в их составе исчислялись единицами и изгонялись из службы самым беспощадным образом, после чего их долго в обществе не принимали. Как можно относиться к человеку, которого из жандармского управления изгнали? Это не тот человек, который пострадал из-за дуэли или по несчастной любви.

– Так вот, отец Петр, – начал подполковник Склянский, – поступил на вас донос, что вы занимаетесь незаконной предпринимательской деятельностью, не платите налогов и собираете деньги на вооружение боевых ячеек социал-демократической партии. Что скажете, святой отец? Ведь врачевание ваше можно отнести к незаконной предпринимательской деятельности. Патента у вас нет. За визиты вы плату берете, а налогов не платите.

– Чем платить налоги, ваше высокоблагородие, – спросил я его, – морковкой и яйцами, молоком и сметаной? Так в банке их не примут и квитанцию не выдадут, что в качестве налогов принято пять с половиной морковок, десять яиц целых и пять битых. А вот, что касается «Манифеста Коммунистической партии» господ Маркса и Энгельса, то это посерьезнее будет. Чувствуется, что на участке вашем социал-демократы гнездо свили, раз доносчики анонимные об этом в своих доносах пишут. И письмо-то женским почерком исполнено, с завитушечками? Никак кто-то из курсисток, а они в курсе, что делается в студенческой среде и среди мастеровых. Вот тут-то и нужно контролировать все химические кружки, стрелковые секции, магазины по продаже химических материалов и ружейные лавки. Революцию будут делать господа дворяне и недоучившиеся студенты, которые потом станут министрами и маршалами революции. Вот, ваше высокоблагородие, здесь и нужно сосредотачивать все усилия закона, отбросив всякую демократию в отношении тех, кто хочет уничтожить государство Российское.

Подполковник встал, заложил руки за спину и стал мерить шагами свой огромный кабинет. Наконец, он остановился напротив моей жены и сказал: